Глава 20

Люблю я ивановский вокзал, здесь народ со всей области собран: из Южи, из Пучежа, из Холуя народ съехался…

Из деревенек маленьких, по всей области разбросанных: Костюхино, Новоселки, Тименка, Иваново- Ильино, Воробино, Киверниково… Словно жемчужины на ожерелье деревни русские нанизаны…

На вокзале близкого человека ненароком встретишь: тысячу лет его не видал, а он тут как тут перед тобой явился, как будто вчера расстались, из-под земли вырос, улыбается вовсю ивановскую, лицо радостное во всю ширь распахнул…

Откель, друг Ваня?! Да, из Нижнего, брат, еду… Далеконько забрался, давненько не виделись… А ты куда, Коляныч, лыжи навострил?! В Рыбинск к сестре собрался, племянника родила, коляску в подарок везу… Ну как ты, друг ситный, живешь-поживаешь?! В Москву артелью едем, инструмент собрали… Хорошее дело… Как там наши деревенские?! Дядя Евстафий баню рубит… А тетка Надежда?! Здравствует… Привет тебе шлет… Низкий поклон ей… Непременно передам… Ну, прощевай, браток… Прощай, друг, Коля, дай я тебя обниму… Эх, люблю я тебя, брат… Вот свиделись, душу словно светом озарило…

Обнялись крепко, расцеловались, и вновь людское море русской жизни заволновалось, закипело, скрыло человека…

Но неспокойно море русское, плеснет вновь волной и вынесет на берег нового человека, и вновь человек родной перед тобой во весь рост встанет, душу распахнет, и увидишь ты душу человека во всю ширь и глубину, и поймешь человека… Каждый дитем был, тепла и радости хотел, защиты и нежности в мире искал…

На вокзале старый ЛАЗ менялся на новый Икарус.

Нельзя старый автобус в столице показывать: там иностранцев много проживает, дипломаты из заморских королевств в столицу приезжают, о стране плохо подумать могут.

Прощай, старый автобус, сколько дорог на своем веку ты исколесил, сколько бездорожья нашего измерил, сколько народа перевез…

На стоянке теперь побудь, отдохни малость…

Скучно тебе без народа, прости, брат, мы в Москву на новом Икарусе покатим, а ты на стоянке стой…

Не будем слушать рассказов твоих длинных, поскрипывания рессор, шелеста колес, скрипа дверей…

Вздохнул тяжело автобус, на стоянку встал, думу свою думать принялся…

Эх, есть что вспомнить старому доброму автобусу…

В слякоть и в непогоду вез ты простой сельский люд к деревням и селам нашим… Ехала молодка в больницу с годовалым ребенком, завернутым в шаль, ехала баба в город сына встречать, ехал мастеровой, надеясь приложить свои руки к делам трудовым, хлеб насущный жене и детям добыть…

Ехали с трепетом сердца и болью, с надеждой потаенной, ехали справедливость и правду увидеть, доброту и тепло в мир несли…

Старик Ледков в книжный магазин заглянул, книжечку для чтения хотел выбрать, выскочил, словно ошпаренный.

— Ты чего, точно пришибленный выскочил? — мужики, смеясь, спросили.

— Книгу для души выбрать хотел …

— Ну, и что, выбрал книжечку?!

— Куда там?! — махнул рукой Ледков. — Точно ошпаренный из магазина выскочил: упыри, ведьмы с обложек пялятся, девки голые прыгают, лапами когтистыми за горло хватают… Со всех сторон бесовщина обступили, словно в вертеп попал…

Взял книгу, а это дневники оборотня оказались, тут же жизнь насекомых лежит, лошадиное сало предлагают…

Пелевины, Сорокины, Быковы слюной ядовитой во все стороны брызжут…

Кто над русской душой издевается, кругами испытаний водит?!

Что это, бесовство или злой умысел? Потеряли люди разум, во все стороны мечутся, как на майдане скачут…

Где настоящее русское слово, которое самого сокровенного касается, в глубины души проникает, глаза на мир открывает?!

От слова прекрасного душа крылья обретает, к небесам устремляется, а тут болота смрадные…

Напишут ли когда-нибудь такую книгу, чтобы весь мир в ней увидеть можно… Понять, как люди на земле живут, как самому жить следует…

Вот если бы кто о нас книжечку написал, как мы в автобусе ехали… Как рассуждали, как мир большой перед собой видели…

— Может, и напишет когда-нибудь…

— Да, едва ли, — махнул рукой Ледков. — Нет настоящих русских писателей, кругом фальшь и злоба одна…

— На-ка лимонаду выпей, охладись да с Серым попрощайся…

Серому в дальние края, в город Муром путь-дорогу держать.

— Прощайте, мужики! — Серый руку протянул. — Не поминайте лихом… За дорогу и доброе слово спасибо…

— Удачи тебе, Серый…

— И вам удачи, мужики! Друг за друга держитесь, вместе все беды осилим, а в одиночку пропадем… — руки стиснул Серый, две морщины над переносьем глубоко легли, сумку за плечо кинул, и вот уже нет Серого, в море людском, в толпе затерялся…

— Не пропадай, Серый… Весть дай…

Серый не пропадет, Серый из любой передряги выход найдет, вспомнит невзначай про молодку Анюту, душа шевельнется, морщины на лоб набегут…

— К автобусу, братцы, пора… — крикнул народ.

Новехонький Икарус ждал народ, весело поблескивал на солнце краской и окнами, не автобус, — картинка!

Возле автобуса бабы с сумками необъятными стояли, вразнобой галдели, телесами дородными, словно опарами вольными колыхались.

Собрались бабы компанией тесной и повезли в столицу постельное белье продавать — принимай столица! — пододеяльники, простыни, петухами расписанные, руками мозолистыми пошитые.

— Вези нас, Славка, в Москву живо! — загалдели бабы, Славку облаком живым со всех сторон обступили. — Торопимся, в столицу торговать едем!..

— Да откуда вы взялись?! — остолбенел Славка. — У меня автобус не резиновый… Куда я вас дену?!

— Найдешь место… А не найдешь, на крышу с сумками влезем…

Чего только в этих сумищах нет?! Целая фабрика уместилась… Одеяла, подушки, покрывала, простыни, наволочки с петухами и пуговицами…

Сложили бабы товар в сумы неподъемные, подхватили сумы руками могучими: встречай, столица, торговать прибыли!..

— В такую суму и бабу засунуть можно! — шутит прохожий.

— И тебя, шутника, в придачу!

— А я не откажусь, если с такой бабой в суме окажусь!

И засмеялись бабы, ходуном бока заходили, словно пироги сдобные, из печи вольной вынутые.

Бабы за словом в карман не лезли, со Славкой заигрывали:

— Славка, удалой молодец, едем с нами торговать! Товарищем нашим будешь, а мы с тобой игры играть, любить-целовать, пиры пировать…

Красавчик наш разлюбезный…

Но Славка баб осадил сурово:

— Не с руки мне бабы в любовь играть… Не до гулянок теперь!..

— Чего так?!

— Женюсь…

— Это Славка женится?! — загалдели все разом. — Вот так молодец… Решился наконец…

— Женилка выросла?!

— На ком это он соизволил?!

— На Любке своей разлюбезной!..

— Держись, Славка!.. Не совладать тебе с Любкой…

Славка сумищи бабские в багажный отсек сунул, денег с баб за багаж не взял.

— Ну, Славка, вот молодец! — опять загалдели бабы, Славку облапили, целоваться полезли, Славка еле от них отбился.

— По местам, бабы! — скомандовал Славка. — Путь дальний предстоит! Не до веселья теперь…

— На корабле космическом полетим… — загалдел народ.

— На шатле современном!

— Глянь-ка, как здесь все удобно! Кнопку на ручке нажмешь, откинуться можно…

— Красотища…

— А мне наш старый автобус больше нравился…

— Эх, ты, деревня! Чего ты в старом автобусе забыл?! Это рейс международного класса, понимать должен!

— В столицу едем…

— Прощай Иваново… Прощай Южа, Палех, деревни и села родимые, Костюхино, Новоселки, Киверниково…

Наш путь в Москву лежит…

Мужики — мужики заскорузлые, водилы бывалые, в куртках замасленных, в портах шире моря огроменного, автобус обступили, руки мозолистые Славке протянули, тисками руку Славке стиснули:

— Добудь правду, Славка! — мужики наказ дают.

— Добуду, мужики!.. За нами не заржавеет…

Призадумался Славка крепко: «Как правду добыть?! Есть ли правда на белом свете?! Где ее искать?»

— Эх, где наша не пропадала?! Чего руки опускать?!

Чего раньше времени сдаваться?! — Славка на газ нажал, и посветлело на душе.

Дела надо делать… Жить надо… — встрепенулся народ.

— Ну, все, в Москву едем…

— В Москву родимую! — в один голос подхватил народ.

И автобус полетел, как жар-птица…

Конец первой части