Глава 20

Люблю я ивановский вокзал, здесь народ со всей области собран: из Южи, из Пучежа, из Холуя, из Луха, из Пестяков народ прибыл…

Из деревенек маленьких, по всей области разбросанных: Костюхино, Новоселки, Тименка, Иваново- Ильино, Воробино, Киверниково… Словно жемчужины на ожерелье деревни русские вдоль дорог нанизаны…

На вокзале близкого человека ненароком встретишь: тысячу лет его не видал, а он тут как тут перед тобой является, как будто вчера расстались, из-под земли вырос, улыбается вовсю, лицо радостное во всю ширь распахнуто…

Откель, друг Ваня?! Да, из Нижнего, брат, еду… Далеконько забрался, давненько не виделись… А ты куда, Коляныч, лыжи навострил?! В Рыбинск к сестре собрался, племянника родила, коляску в подарок везу… Ну как ты, друг ситный, живешь-поживаешь?! В Москву артелью едем, инструмент собрали… Хорошее дело… Как там наши деревенские?! Дядя Евстафий баню рубит… А тетка Надежда?! Здравствует… Привет передает… И ты ей от меня передай… Низкий поклон ей… Непременно передам… Ну, прощевай, браток… Прощай, друг, Коля, дай я тебя обниму… Эх, люблю я тебя, слов нет, как люблю… Вот свиделись, душу словно светом озарило…

Обнялись крепко, расцеловались, и вновь людское море заволновалось, закипело, скрыло человека…

Но неспокойно море русское, плеснет вновь волной и вынесет на берег нового человека, и вновь знакомый человек перед тобой во весь рост встанет, душу распахнет, и увидишь ты душу человека во всю ширь и глубину, и поймешь человека… Каждый дитем был, тепла и радости хотел, защиты и нежности искал…

На вокзале старый ЛАЗ менялся на новый Икарус.

Нельзя старый автобус в столице показывать: там иностранцев много проживает, дипломаты из заморских королевств в столицу приезжают, о стране плохо подумать могут.

Прощай, старый автобус, сколько дорог на своем веку ты исколесил, по колеям, бездорожью нашему, сколько народа перевез…

На стоянке теперь постой, отдохни малость…

Скучно тебе без народа, прости, брат, мы в Москву на новом Икарусе покатим, а ты на стоянке побудь…

Не будем слушать рассказов твоих длинных, историй былинных, поскрипывания рессор, шелеста колес, скрипа дверей…

Вздохнул тяжело автобус, на стоянку встал, думу свою думать принялся…

Эх, есть что вспомнить старому автобусу…

В слякоть и в непогоду вез ты простой сельский люд к деревням и селам нашим… Ехала молодка с годовалым ребенком, завернутым в шаль, ехала баба в город сына встречать, ехал мастеровой, надеясь приложить свои руки к делам трудовым… Ехали с трепетом сердца и болью, с надеждой потаенной, ехали справедливость и правду увидеть, доброту и тепло в мир несли…

Старик Ледков в книжный магазин заглянул, книжечку для чтения хотел выбрать, выскочил, словно ошпаренный.

— Ты чего, точно пришибленный выскочил? — мужики, смеясь, спросили.

— Книгу для души выбрать хотел …

— Ну, и что, выбрал книжечку?!

— Куда там?! — махнул рукой Ледков. — Точно ошпаренный из магазина выскочил: упыри, ведьмы с обложек пялятся, девки голые прыгают, лапами когтистыми за горло хватают… Со всех сторон бесовщина обступили, словно в вертеп попал…

Взял книгу, а это дневники оборотня оказались, тут же жизнь насекомых лежит, лошадиное сало предлагают…

Пелевины, Сорокины, Быковы слюной ядовитой брызжут…

Кто же это над русской душой издевается, кругами нас путями испытаний водит?!

Что это, бесовство или злой умысел? Хаос в душе создать хотят… Потеряли люди разум, в хаосе пребывают, во все стороны мечутся, как на майдане скачут…

— А ты думал, правду тебе скажут?!

— Где настоящее русское слово, которое самого сокровенного касается, в глубины души проникает?!

От слова прекрасного душа крылья обретает, к небесам устремляется, а тут болота смрадные…

Напишут ли когда-нибудь такую книгу, чтобы весь мир в ней увидеть можно… Понять, как люди на земле живут, как самому жить следует…

Вот если бы кто о нас книжечку написал, как мы в автобусе ехали… Как рассуждали, как мир большой перед собой видели…

— Может, и напишет когда-нибудь…

— Да, едва ли, — махнул рукой Ледков. — Нет настоящих русских писателей, кругом фальшь и кривда одна…

— Лимонаду выпей, охладись да с Серым попрощайся…

Серому в дальние края, в город Муром путь-дорогу держать.

— Прощайте, мужики! — Серый руку протянул. — Не поминайте лихом… За дорогу и доброе слово спасибо…

— Удачи тебе, Серый…

— И вам удачи, мужики! Друг за друга держитесь, вместе все беды осилим, а в одиночку пропадем… — руки стиснул Серый, две морщины над переносьем глубоко легли, сумку за плечо кинул, и вот уже нет Серого, в море людском, в толпе затерялся…

— Не пропадай, Серый… Весть дай…

Ну, Серый не пропадет, Серый из любой передряги выйдет.

— К автобусу, братцы, двигать пора…

Новехонький Икарус ждал народ, весело поблескивал на солнце краской и окнами, не автобус, — картинка!

Возле автобуса бабы с сумами стояли, вразнобой галдели, телесами дородными, словно опарами, колыхались.

Собрались бабы компанией тесной и повезли в столицу постельное белье продавать — принимай столица! — пододеяльники, простыни, петухами расписанные, руками мозолистыми пошитые.

— Вези нас, Славка, в Москву живо! — загалдели бабы, Славку облаком живым со всех сторон обступили. — Торопимся, в столицу торговать едем!..

— Да откуда вы взялись?! — остолбенел Славка. — У меня автобус не резиновый… Куда я вас дену?!

— Найдешь место… А не найдешь, на крышу с сумками влезем…

Чего только в этих сумищах нет?! Целая фабрика уместилась… Одеяла, подушки, покрывала, простыни, наволочки…

Сложили бабы товар в сумы неподъемные, подхватили сумы руками могучими: встречай, столица, торговать прибыли!..

— В такую суму и бабу засунуть можно! — шутит прохожий.

— И тебя, шутника, в придачу!

— А я не откажусь, если с такой бабой в суме окажусь!

И засмеялись бабы, ходуном бока заходили, словно пироги сдобные, из печи вольной вынутые.

Бабы за словом в карман не лезли, со Славкой заигрывали:

— Славка, удалой молодец, едем с нами торговать! Товарищем нашим будешь, а мы с тобой игры играть, любить-целовать, пиры пировать…

Красавчик наш разлюбезный…

Но Славка баб осадил сурово:

— Не с руки мне бабы в любовь играть… Не до гулянок теперь!..

— Чего так?!

— Женюсь…

— Это Славка женится?! — загалдели все разом. — Вот так молодец… Решился наконец…

— Женилка выросла?!

— На ком это он соизволил?!

— На Любке своей разлюбезной!..

— Держись, Славка!.. Не совладать тебе с Любкой…

Славка сумищи бабские в багажный отсек сунул, денег с баб за багаж не взял.

— Ну, Славка, вот молодец! — опять загалдели бабы, Славку облапили, целоваться полезли, Славка еле от них отбился.

— По местам, бабы! — скомандовал Славка. — Путь дальний предстоит! Не до веселья теперь…

— На корабле космическом полетим… — загалдел народ.

— На шатле новом!

— Глянь-ка, как здесь все удобно! Кнопку на ручке нажмешь, откинуться можно…

— Красотища…

— А мне наш старый автобус больше нравился…

— Эх, ты, деревня древняя! Чего ты в старом автобусе забыл?! Это рейс международный, понимать должен!

— В столицу едем…

— Прощай Иваново… Прощай Южа, Палех, села и деревни родные, Костюхино, Новоселки, Киверниково…

Наш путь дальше лежит…

Мужики — водилы бывалые, в куртках замасленных, в портах моря шире, автобус обступили, руки заскорузлые Славке протянули, тисками руку Славке стиснули:

— Добудь правду, Славка! — мужики наказ дают.

— Добуду, мужики!.. За нами не заржавеет…

Призадумался Славка крепко: «Как правду добыть?! Есть ли правда на белом свете?! Где ее искать?»

— Эх, где наша не пропадала?! Чего руки опускать?!

Чего раньше времени сдаваться?! — Славка на газ нажал, и посветлело на душе.

Дела надо делать… Жить надо…

— Ну, все, в Москву едем…

— В Москву родимую! — в один голос подхватил народ.

И автобус полетел, как птица…

Конец первой части