Глава 19
Пока Славка с Любкой миловались, мастеровые в кафе «Волга» крепко уселись, кеговое пиво пробовали, которое буфетчица Вера от души налила.
А народ пошел по Иванову погулять.
И пошел народ по Иванову гулять, проспекты, площади, магазины и магазинчики осматривать.
Эх, пошел народ по Иванову, по сторонам смотрит: давненько в городе областном не были.
Да, есть, что посмотреть в Иванове, есть на что подивиться…
Не дворцами каменными, не теремами царскими славен Иваново.
Иваново женщинами своими знаменит… Всей России здесь клад женский собран…
Вот на кого надо смотреть, гости приезжие, — недаром городом невест Иваново зовется!
А невест, как и цветы на лугу летом видеть надо, когда они всю красоту свою явят, не утаят ее от глаза любопытного.
В прелести несказанной явятся жены и девы русские, в пору, когда распустятся цветы на лугах, когда зацветут, зазвенят позолотой травы.
Ох, Русь, Русь, сколько в тебе любви и нежности, красоты несказанной — почти не осталось в мире нежности и красоты женской — только в тебе одной, — сколько цветов дивных на лугах твоих цветет! Сколько сердец нежных бьется!
Украшение мира ты, Русь!..
Берега рек твоих поросли цветами дивными, красоты небывалой: тут и ирисы, голубые и желтые — видели ли вы их?! — купальницы, фиалки трогательные и незабудки душистые, колокольчики нежные, лютики стыдливые…
Пройдите по лугам нашим, выйдите в поле широкое, что ковром расстелилось, и вы поймете, что такое красота настоящая.
Окиньте взором женщин в толпе народа и сразу их красоту увидите: взор притягивают, душу привораживают: здесь и незабудки, и фиалки, и васильки нежные с резным узором по краям, и все по-своему хороши и привлекательны…
Нежная листва первоцвета — нежный девичий убор хорош в начале лета и румянец к лицу…
Нежный узор по листве, нежного обличья, плавно обведено лицо словно тонкой кистью живописца выписано.
Вот иная красота — красота серединная, возраста среднего, когда много уже пережито, много испытано, много сил отдано, рожала не раз, — у самой дочери подросли, замуж просятся, — но душа молода еще, к счастью стремится…
Только позови и взлететь готова!
Эта женщина цену себе знает — не с каждым пойдет, не метнет сердце к первому встречному, бровью не поведет, не подкосятся ножки при встрече с милым…
Она с чувствами своими совладать сумеет: много видела, много испытала…
Посмотрит, словно царица, взором окинет — держись молодец!
Вот тяжелая красота женщины — знает себе цену, ни одно сердце жесткое смиряла, ни одного молодца в полон брала…
Знает свою силу, знает свою власть…
А глаза-то какие, глаза!
Кипень голубая, просинь…
Видел я женщин на Руси с удивительными фиалковыми глазами, — видели ли вы таких?! — от глаз этих оторваться нельзя, слово вымолвить невозможно…
Язык немеет и стоишь ты околдованный, красоту сказочную описать не в силах.
Все женщины в ожидании любви живут, сердца нежностью полны, только тронь сердце, нежностью отзовется…
Сидит этакая царевна в киоске Роспечать, словно в тереме восседает, газеты раскладывает, — газетами и книгами торгует, она и книжку нашу Южа- Москва продает, — или в троллейбусе на водительском сиденье царствует, руль вертит: глазищи огромные, в пол-лица, словно каменья драгоценные сияют, ресницами оправленные…
— Чего надобно, добрый молодец?!
— А ничего не надобно, — отвечает, — только на тебя, милая, посмотреть хочу, душу порадовать, сердце красотой потешить…
— Ну, смотри, коли смел… За просмотр денег не берут…
Посмотришь на такую красавицу — и век помнить будешь…
И в шестьдесят красоту сохранила, блеснет взгляд медвяной из-под бровей и мягко улыбнется — глаз отведет, чтоб сердца не ожечь, чтобы не опалить молодца…
И видишь ты бабью красоту в пору, когда осень лета краше, когда цветы поздние первых ландышей красивее…
И все эти драгоценности на Руси собраны, словно швырнул кто-то пригоршню самоцветов: а ну ловите! …
Да, недаром Иваново городом невест зовется.
На любой возраст и вкус невесту найдешь: хочешь тридцатилетнюю, хочешь сорока лет тебе сосватают, а захочешь и пятидесяти лет красавицу умыкнут. Выбирай, молодец, только сердцем не робей…
— Есть, где развернуться, — Славка думает. — Есть, где потешиться!
Только у него Любка есть, теперь он от Любки никуда…
Куда там парижанкам до Любки?! Мелко плаваете парижанки затейливые!..
Эх, Любка, Любка, какую ты задачку задала?! Как с ней справиться?!
Стоит иная краля, подбоченясь, — лет за пятьдесят ей, на рынке ягодами в граненых стаканах и на развес торгует — кто разберет, кто бабьи годочки считает?!
Не считай ты, умник-разумник, бабьи годочки, не прикидывай, не твоего ума это дело!
Ты на лицо женское посмотри! — а краля грудь лебяжью выгнула, брови подвела, платок цветастый подвязала, глазами сверкает из-под бровей — подъезжай, коли смел, удалец… Душу до самого нутра сожгу!
Какие там Франции, какие Парижи разукрашенные?! О чем говорите?!
Вот оно богатство: прямо перед тобой рассыпано… Подъезжай и бери, а ты — Париж, Лондон…
Эка невидаль по полям Елисейским пройти, на башни Эйфелевы слазить, ты в Ивановский край приезжай, вот где красоту увидишь…
Да, как подъехать?! — молодец спрашивает. — Как красавицу взять?!
— А вот так и подъедь — только ласково и нежно… Телевизоры поменьше смотри, разговоры пустопорожние слушай, тогда и награду добудешь…
Вначале беседу заведи ласковую, женское сердце ласку любит, на ласку отзывчиво и само ласку дарит, только не спугни красавицу словом грубым.
— А ты сама-то, как живешь-можешь?! — спросит молодец голосом бархатным, нежным, чуть улыбнется, глазами сверкнет разбойничьими. — Давненько не виделись, ненаглядная…
— Да, и тебя не было видно… Где был, кочевал, куда летал?!
— За синем морем был, кочевал… В страны дальние с товаром красным езживал… Как ты тут без меня живешь?! Не скучаешь?!
— Да, вот так и живу… Дочка в Москве, теперь одна проживаю, деньки-ночки одна коротаю…
— А что так?
— Да, вот так уж вышло… Не думала, не гадала, что доведется одной ночки коротать… С милым соколом ночка — миг сладостный, а без милого долгий путь…
— Не примешь ли на постой, милая?! — спрашивает вкрадчиво. — Грусть твою разгоню, ночку желанной сделаю…
А она и рада кучерявому, она и рада желанному, только вида не подает, бровью не поведет, только улыбнется приветливо, радостно, затаенно, — а душа уж трепещет, на волю рвется! — чуть приметно плечами поведет — эх, сколько прелести в улыбке женской! — это тебе не голливудская дива с улыбкой к лицу приклеенной.
Все может Голливуд приторный, только красоты истинной создать не в силах, все лаком покрыто, а дыхания жизни нет…
— Да, как же так сразу?! — красавица вздыхает, грудь лебяжья изгибается, точно парус корабельный колышется.
— А вот так и сразу… Чего время тянуть?!
— Не готова я… Огорошил ты меня, добрый молодец… В порядок себя привести нужно, у меня и дома не прибрано…
— Да какой тебе порядок нужен, ты и так краше всех на белом свете…
— Ох, уж и краше?!
— Краше! Истинное слово тебе говорю… Я красавиц таких и за морем не видел, в тридевятом царстве не встречал…
— А будто ты за морем бывал?! — спросит трепетно, дрожь унять стараясь.
— Приходилось бывать, желанная… По делам служебным в дальние страны езживал… Много людей видел…
— Да, нельзя же так сразу — взял и пошел?
— Отчего же нельзя, красавица?! Дела сразу делаются… А чего время терять?! На земле живем, порадуемся вместе, другим людям радость дадим, потешим себя ласками…
Не прятать же чувства нежные в суму холщовую?!
— Эх, кудряш мой кудряш, кудряш кудрявенький, ненаглядный ты мой, желанный, я бы рада тебя принять, я бы рада тебя в дом ввести, на постель положить, да что соседи скажут? Что родня подумает?! Что дочки о матери думать станут…
— Это уж их печаль, что они скажут, что подумают… Пусть думку свою думают, а мы дело любовное сладим…
А красавица уж трепещет, грудь белая вздымается: разбойник удалой сердце похитил…
Да, это вам не американское кино вымученное…
Не журналы глянцевые, в которых жизни ни на грош, а фальшь и ложь одна…
Не торгашество в пустых обложках, на продажу выставленное, а любовь настоящая, о которой мечтает каждый, когда душа с душой встречается, когда сердце замирает, самого потаенного касается, думку сокровенную милому дружку шепчет, все тайны открывает.
Потом и до тайного дойдет, когда она всю себя откроет, все тело свое прекрасное…
Только не спеши, добрый молодец, не горячись! Коня осади ретивого…
Не встревожь словом неосторожным, не спугни сердце нежное.
Душа ведь как птица! Она вот сейчас в руках у тебя, а спугнешь, в небеса улетит.
Она в тебе друга искреннего видит, а не разбойника с большой дороги: ты и отец ей, и брат, и сын, и муж…
Всю себя тебе доверяет…
Ну, а если дети пошли, зубы сожми и работай, мужество свое прояви: женщина в муках рожает, а ты в поте лица хлеб добывай.
Докажи, что ты муж благородный, а не человек праздный, баловство в жизни замышляющий.
Если лихое время придет, меч возьми, жену и детей защити.
Покажи, чего стоишь.
Так люди добрые на земле живут. Так они детей рожают, так они жизни радуются, так жен и детей в лихолетье защищают.
О, Русь-женщина, эту поэму посвящаю тебе…
Тебе, чудеснейше на свете, эти строки!
Как чудесный ковер раскинулась ты, Русь, по лону Земли, закинула руки за голову, распустила волосы по плечам лебяжьим…
Красотой невиданной пленяешь ты мир, смиряешь сердца…
И каждый человек по-своему неповторим и прекрасен, и каждый вплетает свой узор…
И нет изгнанных в пределах твоих — каждому даешь ты кров и хлеб насущный, утешение в жизни, каждому даришь женскую ласку свою, нежностью и красотой своей усмиряешь сердца грубые и дерзкие, размягчаешь сердца черствые…
Все телесно и чувственно в тебе, Русь!
Эту поэму посвящаю тебе…
Так живите и пойте на Руси вечно прекрасной и полной жизни…
Наслаждайтесь высшим благом, высшей радостью на свете и высшей ценностью, любите жен и дев прекрасных! Любите наши поля и леса, реки и озера…
Любите наших жен и дев, прижав к сердцу, лелейте в своих объятиях, сберегайте от врагов злых, от умысла хитрого, от взгляда лихого, от недругов завистливых…
Рожайте детей, чтобы наполняли они землю нашу — безбрежную от края и до края…
Все остальное — от лукавого, тщета и суетность праздная.
…
Да, есть что посмотреть в Иванове, есть чему подивиться, магазины по всему городу раскиданы, торжище великое идет:
Текстиль-профи, Рио, Шуйская бязь, народ как магнитом тянет, народ текстиль из первых рук берет…
Чего здесь только нет?!
Поплин, перкаль, шел-поплин, сатин друг с другом в цвете соперничают, павлиньи хвосты, узоры дивные выведены, руками умелыми пошитые…
Вошел в магазин и обомлел: одеяла, подушки, покрывала, пледы, скатерти, халаты, — у народа глаза разбегаются, все потрогать глазами и руками хочется… У нас такого в Юже нет… Фасонисто, затейливо, причудисто, на пуговках, на молнии, сверху донизу…
А ну-ка, Дуся, дай примерить… Вон как красиво… А мне вон то платьишко покажите, халатик бежевый на завязочках… С цветами горошком по всему полю…
Эх, словно на луг с павлинами вышла!..
Вот чудеса!
Но и чудесам приходит конец: новый автобус на стоянке ждет…
В путь народу пора…